Рожденные лихорадкой (ЛП) - Страница 85

— Это она так пыталась забыть бывшего. Ну и они немного увлеклись.

Она изогнула бровь.

— Ты её бросил, и она тебе отомстила, переспав с ним?

— Это она меня бросила. И с её же слов, так она пыталась «стереть мой вкус с языка».

Ни одна женщина не бросила бы Риодана. И не пыталась бы позабыть его вкус. И если Джо так поступила, то лишь потому, что он позволил этому случиться, подтолкнув её к действиям.

— Так чем же ты так занят завтра вечером? Отмени свои планы. Это важнее. Я могу потеряться, — приказным тоном сказала она.

— Я порекомендовал бы тебе держаться от Зеркал подальше, пока мы не закончим тату. Послезавтра. В моём офисе, утром. Я её закончу.

— Завтра. Днём.

— Тоже занят.

Отчего он тянет? Зачем ему это?

— Я сама найду выход.

— Не найдёшь. При тебе меч, а у меня там посетители. И я планирую их сохранить.

Она мгновенье помедлила, а потом сказала.

— Я не стану убивать их, Риодан. Я не преступлю твоих границ.

— Если я не преступлю твоих.

— Да.

Он протянул ей телефон.

— Возьми его. ЯВСД пока ещё недоступен, но остальные номера работают.

Выскальзывая за дверь, она сунула телефон в карман.

Дверь закрылась, а он остался за ней, позволяя ей остаться без присмотра, поверив на слово. Будто её слово так же надёжно, как заверенный договор.

Без видимых на то причин она обернулась, приложила ладонь к двери, и уставилась на неё, пытаясь понять, какого черта она творит.

Спустя мгновенье она пришла в себя, энергично зашагала по коридору и, махнув рукой у панели, вошла в лифт. Девчонка, которой она была прежде, обязательно бы облазила все укромные уголки приватной зоны Риодана, которые только успела бы, прежде чем он её остановил бы. Теперь она понимает, что сделала бы это прежде всего, чтобы покайфовать от стычки, которой бы всё обязательно увенчалось.

А у женщины, которой она стала, есть дела поважнее.

Внутри комнаты Риодан убрал ладонь с двери.

* * *

— Ну что, всё готово? Ну что? Ну что? НУ ЧТО? — Шазам выскочил из-под вороха одеял и подушек, когда она тем же вечером вошла в свои апартаменты.

— Почти готово, — пообещала она и напомнила: — Говори потише.

— Ты снова провонялась, — раздраженно сообщил он, наматывая круги. — Мне не нравится его запах. Он опасен.

— Без него не обойтись. Пока.

Когда она растянулась на кровати, Шазам подпрыгнул и приземлился на все четыре лапы прямо её на живот, со всей силы.

— Дело только в том, что без него никак?

— Ай! Хорошо, что я не хочу в туалет! — восторженные утренние приветствия почти двадцати килограммового Шазама частенько становились испытанием для переполненного мочевого. Да и татушка свежая саднила на спине, вжатой в матрас. — Дело только в этом.

— Он закончил её?

— Нет пока. Скоро.

Зверёк по своему мелодраматическому обыкновению мгновенно пал духом.

— Всё будет плохо, — заныл он. — Как всегда плохо.

Он зашмыгал носом, а его фиалковые глаза заблестели от слёз.

— Не будь таким пессимистом.

Шерстка на его холке ощетинилась, он зашипел на неё и надулся.

— Пессимисты только тогда пессимисты, когда оказываются неправы. А когда они правы, их называют пророками.

— Фу, рыбное дыхание!

— Моё дыхание — результат твоих жалких подачек. Приноси мне еду получше.

— Всё будет хорошо. Вот увидишь.

Он развернул свою пушистую тушку и уселся ниже её груди (к мягким частям ему было запрещено прикасаться), его пузико было таким большим, что ему пришлось широко раздвинуть передние лапки. Он улёгся, потянулся вперед и медленно прикоснулся своим влажным носиком к её.

— Я вижу тебя, Йи-йи.

Она улыбнулась. Всё, что она знала о любви, она знала благодаря этому пухлому, капризному, склонному к маниакальной депрессии зверьку-проглоту, который прошел с ней бок о бок столько испытаний, что и не сосчитать. Один он защищал её, любил её, боролся за неё, научил её тому, что жизнь стоит того, чтобы жить, даже тогда, когда рядом нет никого, кто мог бы это увидеть.

— Я тоже тебя вижу, Шазам.

Глава 28

Я отдал бы все, что имею, лишь бы вернуть тебя…

Я оставила ее. Женщину, похожую на мою сестру, хранящую слишком много ее воспоминаний и обладающую ее уникальными особенностями. Я просто оставила ее там, в подвале, где я была при-йей. Она осталась сидеть посреди ящиков с оружием, боеприпасами и едой и выглядела невероятно потерянной и печальной.

— Значит мама с папой считают, что я умерла? — спросила меня она, когда я собралась уходить.

— Они похоронили тебя. Так же, как и я, — бросила я через плечо.

— Они в порядке, младшая? Мама не сошла с ума, думая, что я мертва? А папа…

— Они здесь, в Дублине, — бесстрастно оборвала ее я. — Спроси их сама. Давай, попробуй убедить их. Хотя, погоди, лучше не стоит. Держись подальше от моих родителей. Даже не смей приближаться к ним.

— Они и мои родители тоже! Мак, ты должна мне поверить. Зачем мне врать? Кем я еще могу быть? Что не так? Что с тобой произошло? Как ты стала такой… жесткой?

Я пулей вылетела за дверь. Какая-то часть меня просто прекратила функционировать, и не было никакой надежды на ее возвращение к жизни. Я стала «жесткой», по ее словам, из-за того, что мою сестру убили.

На ближайшие двадцать четыре часа я запретила себе даже думать о самозванке. И мне удалось задвинуть мысли о ней на задний план почти так же хорошо, как мне это удавалось с Книгой.